– Шляпа из гэ, значит, – зловеще протянула я, буравя глазами Даньку.

И решила ему позвонить. Стоило Клоуну ответить на звонок – при этом он еще и поморщился! – как я глубоким, с придыханием голосом произнесла:

– Дело в шляпе?

После чего захохотала.

– Дело в том, что ты – маленькая приставучая Пипетка, – ответил он любезно и отключился.

Я обиделась и решила совершить вылазку к его новой старшей компании, восседавшей на двух лавочках в сквере. Позади них был густой кустарник, поэтому я рассчитывала на то, что меня не будет видно, если я буду ползти. Но, увы, я оказалась не права – кто-то сразу заметил меня, и я сбежала, получив на прощание сообщение от Даньки: «Не позорь меня». Я лишь фыркнула, сдула с лица длинную челку и ушла дальше кататься на роликах, хотя, честно признаюсь, мне было странно и удивительно видеть Клоуна таким – взрослим.

Ленка снова принялась утверждать, что он мне нравится. А я не знала, что ей ответить. Мне так хотелось вернуть все назад, но я понимала – ничего не получится. И из-за этого начинала злиться. То ли на Даню, то ли на себя. Не знаю, почему все так резко переменилось.

На следующий день, в школе, Матвеев тоже был странным – на переменах пропадал в коридорах, общаясь со своими новыми друзьями, и выглядел даже старше некоторых из них. А рядом с ним постоянно паслась, как овца на пастбище, рыжая Шляпа, которую я почему-то невзлюбила. Во время уроков Данька был сосредоточенным и пребывал в двух состояниях: чересчур внимательно слушал учителей или все так же внимательно переписывался, изредка позволяя себя усмехнуться. Он почти перестал шутить. Все его постоянные подколы прекратились, и он больше не устраивал никаких розыгрышей надо мной или над кем-либо еще.

А еще я заметила, что некоторые одноклассницы частенько на него поглядывают. И поглядывают по-особенному. А еще – флиртуют с ним. Как сказала потом Ленка, в Даню кое-кто даже влюбился.

Влюбился – для меня это было совершенно новое слово, какое-то слишком взрослое и непонятное. У меня влюблялись симы в одноименной игре, я смотрела сериалы и читала книги, где герои тоже влюблялись, но мне казалось, будто в жизни – в реальной жизни – нет такого понятия, как любовь. Это что-то странное и чуждое. Выдуманное.

Еще недавно мы говорили «вместе играть», потом – «вместе гулять», а теперь все чаще и чаще звучало «дружить», «встречаться» и «мутить». А уж от слова «сосаться», которое звучало отовсюду, меня и вовсе передергивало. Ленка говорила, что я в душе ребенок и пока что ничего не понимаю. И я была с ней согласна. Только никак не могла забыть сон с поцелуем.

Спустя несколько дней я стала свидетелем сцены, которая мне не понравилась. Был солнечный сентябрьский день, я возвращалась из школы после факультатива по физике, на который меня в добровольно-принудительном порядке записала классная. В тот день не работал лифт, поэтому я, по привычке засунув в уши наушники, поднималась пешком. И для меня огромной неожиданностью стало увидеть в пролете между этажами Даньку и его рыжую пассию.

Она стояла, прижавшись к стене, и обнимала его за спину, а он гладил ее по волосам и целовал. Я обалдела от увиденного настолько, что просто остановилась и уставилась на них, а потом нервно захихикала. Вернее, мне казалось, что я хихикаю, а на самом деле я ржала как конь, сбежавший из конюшни. Только что пальцем по глупости не показывала. Хотя на душе было скверно.

Клоун и Шляпа тотчас прервали свое увлекательное занятие и резко обернулись в мою сторону. Маргарита даже покраснела и выглядела растерянной, зато лицо Даньки стало каким-то злым.

– Что надо? – рявкнул он, весьма раздосадованный тем, что я прервала поцелуй.

– Вообще-то я домой иду, – ответила я, улыбаясь так, что заболели щеки.

– Вот и иди дальше. – Он одарил меня тяжелым, каким-то новым взглядом.

– Не груби, а то родителям расскажу!

– Это твоя сестра? – спросила вдруг Шляпа.

«Ага, брат», – так и хотелось сказать мне.

– Соседка, – нетерпеливо отмахнулся Данька. – Слушай, мелкая, иди дальше.

Это заявление меня очень возмутило, ибо рост мой к пятнадцати годам был не так высок, как бы мне хотелось.

– Какая я тебе мелкая?! Совсем, что ли, на такой высоте мысли не функционируют?

– Просто иди дальше.

В тоне Клоуна не было ничего доброго, и я, напоследок показав язык (я умею дотрагиваться до кончика носа, между прочим!), пошла в квартиру.

– Что за соседка? – услышала я, прежде чем закрыла входную дверь.

И стало как-то обидно: он столько лет мне надоедал, а потом даже не рассказал обо мне новым друзьям и подружке! Что за скотство? Я сбросила с плеч тяжелый рюкзак, разулась и поймала свой взгляд в круглом зеркале в прихожей. Лицо почему-то горело, будто я увидела не простой поцелуй, а что-то куда более интимное. Я похлопала себя по щекам – в отличие от Даньки у меня они никуда не исчезли и порядком раздражали.

– Это твоя сестра? – мастерски, как мне показалось, передразнила я рыжую тонким голоском. – Соседка, – промычала я уже басом, а после заключила вслух: – Идиоты.

Потом я уставилась в свое отражение. Чем я хуже Шляпы? Окей, у меня невысокий рост, зато мама говорит, что я хрупкая и миниатюрная. А еще у меня светлая кожа, тонкие вены под ней и темные кудряшки – не мелкие, а крупные. Непослушные. Вздернутый аккуратный нос. Пухлые губы – как говорится, бантиком. Зеленые, с кофейными крапинками, глаза. Чуть изогнутые брови – их я в себе люблю больше всего. И дурацкие щеки. Красавица? Не знаю. Но не хуже, чем Шляпа. И я улыбнулась своему отражению.

Только злость никуда не прошла.

Глава 11

Первая измена

ГОВОРЯТ, ЧТО ДЕВОЧКИ взрослеют быстрее, чем мальчишки, но в нашем случае было иначе. Быстрее повзрослел он. И стал другим, почти позабыв про меня – глупую на тот момент девчонку, больше всего на свете интересовавшуюся компьютерными играми, роликами и театралками, которую Даня, кстати говоря, бросил – играть в школьном театре было не круто. Теперь мы не проводили вечера дома вместе и не гуляли – теперь Матвеев тусовался с новыми друзьями, что очень тревожило его маму. Оценки у него снизились, и это дало мне повод позлорадствовать, но если раньше Данька хотел быть одним из лучших, то теперь, мне казалось, ему было плевать: все его мысли наверняка крутились вокруг Шляпы – рыжеволосой тоненькой девочки с задорными синими глазищами.

Она была обманчиво хрупкой, симпатичной, имела звонкий голос и привычку прикрывать ротик ладошкой при смехе. Многие считали ее очень милой и женственной. Я же смотрела на нее с подозрением весь наш девятый класс.

Когда наши мамы собирались, чтобы попить чай у нас в квартире, я слышала, как тетя Таня жалуется:

– Я его просто не узнаю, Ева! Он словно стал совсем другим мальчиком – замкнутым, раздраженным. Успеваемость снизилась, вечно пропадает или в интернете, или на улице со своей этой компанией, или с девочкой – помнишь, я тебе рассказывала про Маргариту? Она мне так не нравится – вроде бы милая, глазки в пол, но вот что-то с ней не так.

– Да брось ты, Тань, – отвечала мама. – Это переходный возраст. Он стал чувствовать себя взрослым. Да и первая любовь в его возрасте – это нормально. К тому же он мальчишка видный – как вымахал-то за лето. Естественно, что к нему начнут липнуть девчонки, вспомни себя в пятнадцать.

– У Дашки переходный возраст не так проходит, – не соглашалась тетя Таня. – Осталась точно такой же, какой была год назад! А взять Даньку год назад и сейчас – разница в поведении очевидна. Да и в оценках…

Еще через какое-то время, когда Клоуна впервые засекли не совсем трезвым после чьего-то дня рождения и в квартире Матвеевых разгорелся скандал, я слышала, как расстроенная тетя Таня сказала маме: «Тебе так повезло, что у тебя дочка!»

Постепенно отношения между Даней и родителями сгладились, да и я стала привыкать к его новому облику, но ужасно скучала по тому мелкому пакостнику, который методично действовал мне нервы с младшей группы детского сада. И… возможно, он все-таки нравился мне, но я старалась не думать об этом – всячески забивала время, чтобы глупые мысли не лезли в мою кудрявую голову. А еще Даня точно вызывал во мне раздражение. И тогда я думала, что ненавижу его.